Обвинение предъявлено Гурову [Сборник] - Николай Иванович Леонов

– С этим нам и предстоит разобраться, – ответил Гуров. – Поехали, попьем где-нибудь кофе и обменяемся информацией.

Сыщики не стали долго кружить по Москве, устроились в кофейне, расположенной поблизости от Управления экспертиз. Пока они пили кофе, Гуров вкратце рассказал другу о том, что ему самому удалось узнать. Он признался, что не представляет, кто именно из родственников Гриднева мог бы быть его сообщником.

– Близких родственников у него не так много. Все они женщины, и ни одной из них нет в Москве, – проговорил сыщик и вздохнул. – Помимо всего прочего, я вообще не представляю, чем мог так основательно насолить этой семейке, что они решили так спланировать и провести операцию, направленную против меня. Единственное, что приходит в голову, так это какой-то незаконнорожденный отпрыск его погибшего дяди. Кстати, пробей по нему всю информацию, собери и отправь мне. Может быть, все дело в смерти Сергея Воропаева. Хотя эти имя и фамилия мне тоже ни о чем не говорят.

– Пробью, конечно, – сказал Крячко и поинтересовался: – Ты когда Маше звонил последний раз?

– Стас, не хочу я ее беспокоить, – ответил Гуров и досадливо поморщился. – Мне пришлось бы ей врать, а она это не любит и чувствует мою ложь за версту. Сейчас ей не до меня. У нее спектакли, званые вечера и все такое. Думаю, еще денек-другой она беспокоиться из-за отсутствия моих звонков не будет. К тому времени мы должны разобраться с этим делом.

– Лева, иногда я поражаюсь, каким ты бываешь кретином, – возмутился Станислав. – Значит, по-твоему, не звонить жене – это значит ее не беспокоить? Да любая нормальная женщина, особенно находящаяся вдали от дома, только вдвойне беспокоиться начнет, если муж внезапно звонить перестанет. По-моему, нужно просто рассказать ей все как есть и попросить пока в Москву не возвращаться. Так куда правильнее будет!

– Стасик, это ты кретин, раз до сих пор мою Машу не раскусил, – заявил Гуров. – Если она узнает, что тут со мной происходит, то мигом бросит все свои гастроли к чертовой матери и примчится сюда, меня выручать. А вот этого нам сейчас как раз совсем не нужно.

– Ладно, смотри сам. Ты мужик взрослый, – произнес Крячко и пожал плечами. – Отвези меня к Главку. Мне нужно закончить проверку маршрутов твоей машины. Вечером созвонимся.

Друзья не успели подняться из-за стола, как у Гурова зазвонил телефон. Это был Евсеев. Сыщик ничуть не удивился тому факту, что криминальный авторитет решил связаться с ним раньше условленного времени.

Конечно, Лев Иванович прекрасно понимал, что своим давлением унижает этого человека, привыкшего повелевать и властвовать в бандитском мире, но ему по большому счету было на это наплевать. Да и слишком сильно палку сыщик никогда не перегибал, чтобы не толкнуть Евсеева на реальное противостояние. Пока их странное сотрудничество было выгодно Гурову, он не хотел начинать войну, в которой мог и не победить. Хотя оба они прекрасно понимали, что как только у сыщика появится что-то серьезное на авторитета, он нанесет удар не задумываясь. Рано или поздно, но это обязательно, непременно произойдет.

Сыщик и Евсеев встретились в том же самом кафе, где уже общались сегодня. На этот раз Гуров не стал ничего есть, а лишь взял чашку кофе, услужливо протянутую ему официантом.

Евсеев горестно причмокнул губами, покачал головой и произнес:

– Лев Иванович, зря брезгуешь. Весь этот хлеб не преступным путем заработан, а самым что ни на есть честным. Да ты и сам это знаешь, иначе мы с тобой в другом месте разговаривали бы. Я уже давно связи с преступным миром только формально поддерживаю и ни в чем противозаконном не замешан.

– Иосиф Владимирович, давай не будем опять начинать старую песню, – сказал Гуров и откинулся на спинку стула. – Мне нужна информация. Что тебе удалось узнать?

– Ох, молодежь! Не доведет вас до добра ваша торопливость, – с усмешкой сказал седой и лысоватый авторитет. – Ладно, слушай меня. Человек, фотографию которого ты мне показывал, уже не раз обращался к нам за помощью. За какой именно, докладывать тебе не буду, даже не надейся, но за работу платил неплохо. Вот только на сей раз это был не он сам, а другой мужик, но от его имени. Они чем-то похожи, вот их и перепутали поначалу. А искал он конкретного исполнителя, так сказать, мастера на все руки, который уже не раз работал с твоим подозреваемым. – Евсеев сделал паузу, глотнул воды из запотевшего стакана и продолжил: – О чем они договорились, мне неизвестно. Знаю лишь одно. Этот мастер на все руки сейчас находится не в Москве. Он спрятался и, видимо, очень боится того человека, который его нанимал. А дальше ты уж сам думай.

– Это и все? – спросил Гуров, поморщился и продолжил: – Такую сказочку на ночь я тебе и сам мог бы рассказать. Даже подробностей добавить. Ты мне вообще ничего, что я не знаю, не сказал. Где мне найти твоего мастера на все руки? Сам он меня вообще не интересует. Мне нужен его заказчик.

– А вот в этом я тебе помочь не могу. Хотя бы потому, что сам не знаю, где его схрон. Никто об этом сейчас не ведает. Чтобы выяснить, нужно больше времени. Зато я способен кое-чем другим тебе помочь. Я этому мастеру весточку могу отправить. Дескать, нужен ты срочно очень серьезным людям. А тебе намекну, куда он придет. Большего ты от меня, Лев Иванович, точно не получишь.

Глава 8

После разговора с авторитетом Гуров вернулся в свою конспиративную квартиру, расположенную в Сокольниках, и принялся разбираться с документами на Воропаева, которые прислал ему Крячко. Оказалось, что его убийство до сих пор числится нераскрытым. Впрочем, для преступлений, совершенных в лихих девяностых, это было далеко не редкостью.

Как следовало из материалов дела, Воропаева жестоко пытали, прежде чем убить. Ему вырывали ногти, отрезали пальцы по одному, снимали с тела тонкие полоски кожи, вырвали зубы. Потом, когда мужчина скончался, его облили бензином и сожгли. Установить личность следователи смогли лишь по отпечаткам нескольких отрезанных пальцев, про которые мучители, видимо, попросту позабыли, не бросили их в общий костер. Все остальное идентификации попросту не поддавалось.

Как установили следователи, Воропаев, в принципе, ничем особенным не выделялся как в обыденной жизни, так и в своих преступных деяниях. Впрочем, в девяностые их и преступлениями-то назвать язык не поворачивался. Дважды его арестовывали за участие в массовых драках, а один раз –